В поте лица своего

[perebeia1]

Зря я затеяла описывать этот период по годам и сезонам. Все годы у меня перепутались и слились в один большой сезон. Буду писать как помню.

Если бы я писала сценарий по этим главам своего мемуара, получилось бы что-то вроде Голого острова. В пятницу в обеденный перерыв мы закупали провизию для сада, после работы навьючивали садовые сумки, которые назывались наши Волги, потому что были на колесиках. Очень удачные попались, перестроившаяся оборонка их произвела не иначе как из материалов, предназначенных для броневиков. Десять лет по брусчатке и проселкам с грузом под 100 кг каждая. Одна до сих пор жива, на рынок езжу. Туда – продукты, одежда, что-то из домашнего обихода, сосланное дослужить в сад по возрасту, или на покой, в сарай, если выкинуть сразу жалко, остатки хлеба соседской козе. Всегда набиралось с верхом. Но туда – под горку, по Трактовой. Втиснуться в электричку, на одной ножке 40 минут стиснувшись, 10 минут в горку и вот уже соседская коза нас приветствует, чуя привезенные деликатесы. А если последней, 11часовой, то и сидя, как баре доезжали. Сначала поливать, поливать, пока вода есть. Чистый Голый остров. Потом баньку и спать. Два дня пахать по зною или под дождем, а то и по заморозкам, привести дом в порядок, все перемыть, натопить, если холод. Поговорить некогда. И по делу только : шланг порвался, крылечко почини, газ в баллоне кончается, базилик в суп добавить или нет. Только в бане можно было о вечном наконец. Да, мы именно об этом говорили тогда. Потом расскажу. В жару на мне трусики от старого купальника или старые шорты и старая безрукавая майка, завязанная на пузе, из уважения к деревенским нравам. К вечеру она делается черной от земли. Витя уважал в пижамных штанах работать и в бурнусе из старого платка на башке. В холод навьючиваются старые куртки, свитера, шапки, шарфы, на ногах опорки, татарские галоши, по сезону, в жару босиком. И вот два таких чучела огородных, возящиеся в земле на разных концах сада, вдруг как по команде разгибаются, всплескивают руками и несутся друг к другу через весь огород и обнимаются, как на перроне после долгой разлуки. Соскучились вдали друг от друга, огород большой. Такие порывы овладевали нами всегда одновременно.








Как жалко, что не было цифрового фотоаппарата! Вы не поверите, как выглядели навьюченные сумки с урожаем. Помимо самОй набитой сумки, к ней привязывали еще сумку поменьше, или ведро с ягодами. Вите на спину еще и рюкзак надевался, и во вторую руку ведро или сумка. Моя сумка выглядела также, только в руке я несла ведерко поменьше или корзинку. Назад надо было переходить через пути, шесть пар рельс. Потом взобраться на платформу. Или через мост, по ступенькам сумку волочь. Потом влезть в электричку, втиснуться вместе со всеми сумками. Потом в гору от электрички, уже в темноте. В гору Витя вез обе сумки, как-то умудрялся, а я пыхтела почти налегке. Ввалиться в дом, отдышаться, наскоро перекусить и переработать самое скоропортящееся. Перебрать, помыть, залить сиропом или рассолом. И под утро свалиться подремать чуть-чуть, с утра на работу. И консервировать урожай чуть не всю неделю по вечерам и ночам, а потом снова в сад в пятницу.





Не думайте, что мы были такие мазохисты. Это было уже в перестройку, когда жили мы богато, со двора покато, без зарплаты по полгода. Это нужно было, чтобы выжить как-то. Первые два года, пока жили нормально, мы ездили почти налегке, только огурцами умученные. Но нам это все нравилось кроме прочего, правда нравилось. Каждую весну, приезжая в голый сад и бросая крошечные семена в грядку, я не могла поверить, что они превратятся в морковку или свеклу, что эти голые ветки зацветут и зазеленеют, покроются плодами. Я думала – каких чудес еще людям надо, какое чудо есть больше этого? Мы не могли налюбоваться на наши грядки. Ах, как жалко, что не было тогда цифрового фото! Так и стоит перед глазами наш сад-огород. Вверху яблони, у забора малина. Потом морковка и свекла, помидорки, фасоль, капуста, картошка. Все по линеечке, ни травинки лишней, все разных оттенков зелени, кудрявится и топорщится каждая на свой лад. Участок земляники сотки две, кустик к кустику. Наработаемся, напаримся, ляжем отдыхать наконец, и нет, соскучились уже, пойдем любоваться. И обойдем и с той стороны, и с этой, и опять с той, и уже чуть не в темноте все вскакивали и любовались. И с утра скорее любоваться, потом умываться.





А урожаи! Как мы прикидывали, сколько чего уродится. То казалось, что тонны, то думали, что все померзло, посохло, промокло. Ну, чему не год, тому и не вод. Но чему-нибудь вод бывал каждый год. Особенно, когда я прочувствовала, чего надо морковке, чего огурцам, а чего малине. Очень они все разные, и надо им разного и в разных количествах оказалось. Да еще почва наша песчаная. Для одних хороша, для других не очень. Я понемногу проникала в их аппетиты и вкусы к удобрениям, почве и поливу. И они благодарили меня от всей своей зеленой души. Когда я везла домой смородину, соседи спрашивали – это что, вишня? Нет, смородина, но величиной побольше вишни. Землянику принимали за ранетки издалека. Мы первые развели новые сорта, потом все просили рассаду. До сих пор благодарят:) Если в первые годы я все у соседей училась, потом уже сама делилась своим опытом. Только вишня все вымерзала, да и кислая она у нас все равно. Витя Машин, когда увидел и попробовал нашу вишню, даже не понял, что это за ягода. У них на Украине совсем не такое в вареники кладут, в два раза крупнее, слаще и мясистее:) А яблочек породистых только попробовать успели, до больших урожаев не дождались. Ну, старые хоть и неказистые, зато много. Да ранетки еще.



К зиме все полки в кладовке был уставлены банками с соленьями-вареньями в три ряда, погреба забиты овощами. До июня хватало. И родственникам и соседям тоже. Бабульки мои соседки все жалели долго, что мы сад продали:)



На этом агрономически-гастрономическая часть заканчивается, удержу себя от жгучего желания описывать в подробностях особенности выращивания помидор или зелени.